
В дохристианскую эпоху праздники у индоевропейских народов тянулись, с современной точки зрения, долго — неделю-две (одна-две фазы Луны). Может быть, корректнее было бы даже называть их «праздничными периодами» или как-то так (наверняка есть научный термин, просто я его не знаю). Это время «иной реальности», период, когда границы между «тем» и этим миром становятся прозрачными или вообще отсутствуют.
Характерный пример — тринадцать ночей Йоля, время, когда по земле ходят божества и нечисть, определяется судьба, произносятся пророчества и проч.
Позднее, с появлением христианства, когда архаические праздники стали «привязываться» к церковным, некоторые «привязались» в почти неизменном виде. Те же тринадцать ночей Йоля перешли, например, в Англии в Christmastide, завершающийся Двенадцатой Ночью, с которой связано немало поверий. У восточных славян аналогичный праздничный период называется Святками и в полной мере сохранил весь дохристианский комплекс верований и обрядов: от земледельческой магии до гаданий и способов защиты от нечисти, которая в это время разгуливает по земле в большом количестве.
Однако далеко не всем праздничным периодам так повезло. Как правило, к XIX-XX веку из них остались только отдельные праздничные дни, которые позволяют предположить связь между ними — так же, как цепочка островов на поверхности моря означает, что под водой скрывается горная цепь. Скажем, я уже когда-то писала то ли в ЖЖ, то ли в дайри о «восточнославянском Самайне» — осеннем периоде общения с умершими, который приходился примерно на конец октября и начало ноября. По всей вероятности, он восходит к общеиндоевропейской основе. В качестве его реликта в западноевропейских странах остался Хэллоуин (31 октября), а в Беларуси — Дзяды.
На рубеже весны и лета у восточнославянских народов также прослеживается очень интересный праздничный период, от которого к началу XX века сохранилась цепочка праздников
Симон Зилот — Семик — Троица. Он также связан с поминовением умерших, с одной стороны, и «открытием границ» между миром мифологических персонажей и людей (Русальная неделя), с другой.
Но отличительная особенность этого периода — преобладание чисто женских коллективных обрядов и магических ритуалов. В других праздничных периодах такого заметного гендерного деления не наблюдается.
Попробуем рассмотреть отдельные «острова» этой цепочки, то есть, отдельные даты, которые дошли от этого праздничного периода почти до наших дней.
Для начала поговорим об интереснейшем празднике под названием
Симоново зело (Симонове зело) — день Симона Зилота (Симона Зельника, Симона Злотника), 23 мая по новому стилю.
По народным представлениям, Симон Зилот — отец св. Николая Мирликийского (Николы-Угодника, день которого отмечается накануне, 22 мая н.ст.). В Украине и Беларуси этот день нередко называли «Миколин батько», «Микольник».
Считалось, что в свой день Симон Зилот дает травам особенную целительную силу. Да и вообще он считался покровителем целебных растений. «Святой отец праведный Абрам все поле орал, Симеон Зилот садил, Илья поливал, Господь помогал», — говорится в одном из заговоров на сбор трав, записанном в Воронежской губернии (
http://feb-web.ru/feb/zagovory/indexes/kly/kly-022-.htm). Есть пословица: «На Зилота собирай зелья у болота» («болото» тут добавлено явно для рифмы).
Разумеется, никакой связи между апостолом Симоном Зилотом и сбором трав нет. Здесь в чистом виде эффект народной этимологии, которая привязывает непонятное слово «Зилот» к слову «зелье», благодаря чему соседний по времени обрядовый комплекс, включающий в качестве основного элемента сбор трав, «подтянулся» к этой дате.
В наиболее полном виде комплекс, связанный с днем Симона Зилота (23 мая), сохранялся в Украине, где бытовал вплоть до 1930-х годов, т.е. до начала коллективизации. В Беларуси он известен лишь частично, а в обычаях восточнославянского населения Сибири полностью исчез. В окрестностях Киева этот день называли «Симонове зело», на Левобережной Украине — «Симонове зило».
( Read more... )